Как справиться с беспокойством или искусство жить… Иногда вдруг нахлынет какая-то синюшно-зеленая тоскливая волна, внутри грудного коробка задрожат, погромыхивая пустотно, осенние жестяные листья, и раздерганная неприкаянность заставит суетиться, делать массу ненужных движений, месить несчастную постель. Кто-то назовет это предчувствием, кто-то – тревогой, кто-то - дурным нравом. Собственное тело кажется чужим, мысли навязчивы, чувства смятенны… Сейчас чревато неопределенностью. Не хочу давать советов. Нет средств от душевного роста. Расскажу о собственном несовершенном опыте… Мой мир наполнен книгами, образами, общением. Он крайне многонаселен, многолюден… И я крайне ценю одиночество. Это одна из моих ценностей, и я затрачиваю усилия, чтобы ее отстаивать. В беспокойстве сталкиваются два потока: холодок отъединенности и желание скрыться, зарыться в норку, уцелеть среди смятения… Я пытаюсь включиться в чужую жизнь: кинофильм, книга. Я всматриваюсь в портреты и натюрморты, ища понимающих меня глаз, такого сопряжения предметов на столе, который будет разгадкой обуревающего меня сомнения. Такого перетекания емкостей, отблесков, рефлексов, шероховатостей и гладкостей, такого взаимодействия фактур, тектоник, когда обыденное кажется необычным. Как уголок Киото, в той части старого города, где протекает река, и ивы полощут ветви в ее течении, и мостики перекинуты прямо в светящиеся фонарики домов… Но подобный пейзажный сюжет есть и в столь долго чаемой мною Старой Англии. И это одно и тоже, и другое. И это двоит. Есть еще запахи. Потом, когда меня не будет, я стану сталкером. Буду проводником в мир прошлого. Буду выискивать в стерильном мире будущего органические запахи, вынюхивая их сочетания, распознавая ингредиенты. Когда желанная формула проживется, осознается, я поведу страждущих в мир их детства. Того, что не может быть выколдовано из наслоений случайных событий иначе, чем удивительным сочетанием запахов, утерянных, утраченных, ничем не подтвержденных, совершенно трансовых, абортирующих из обыденности в мир смыслов и знаков. Мир – есть знак. Тогда, когда мы верим… Беспокойство убивает веру. Оно заставляет сомневаться в самых безусловных вещах. Оно подвергает сомнению саму уверенность в собственном существовании. Как если бы в один момент мы пронзительно остро ощутили, что смертны… Безусловно, бесповоротно, неотвратимо смертны. Может быть, поэтому и возникает беспокойство – как усомнение в незымблемости жизни. Вечной жизни. А в момент беспокойства она рябит, становится мгновенной, несущественно-неоправданной. Негарантированной. Щемяще-непредсказуемой. Творимой здесь и сейчас. … И еще я могу вернуться в ванную, растереться жесткой щеткой и потом медленно, тщательно, не пропуская ни пяди, натереть тело кремом с шоколадным запахом, жирным и мгновенно впитывающимся, растворяющим горящую от жестких касаний кожу… И это все. Упражнение в преодолении беспокойства. На сегодня – успешное. А завтра? Завтра я придумаю что-то свое.