Из записей испуганных нимф … «Ну, и что, что отдала лучшие годы своей жизни?! Он тоже отдавал Любила? Но и он любил. По-своему. Что считать? Кто больше вкладывался? Теперь у каждого своя жизнь. У него молодая подруга? – Да. Любая. Не ты. Не я. А даже если нет, то все равно не ты… Я бы не назвала это смирением. Просто такова жизнь. Нет смысла требовать воздаяния за прошлые заслуги. Было – прошло. Любая страсть – это то, что мы претерпеваем. Бескорыстно. Не задавая вопросов, не ища воплощения. Просто желая быть рядом. Почти внутри Другого. Частью него. Частью его непохожести. Любая любовная история завершается драматично. На то она – любовная. Избежать этого невозможно. Мы сами бросили душу на съедение чувствам. Выйти красиво не получится. Поражение настигает нас изнутри. Непроизнесенный запас враждебности распирает. Обида вообще – неэлегантное чувство. И даже потом, после, не удастся отформатировать роман с расставанием, описав его в приемлемых, для себя, понятиях. Сделать пристойным, красивым, вдохновляющим. Любой разрыв, расставание по любви, скандальны. Это, как в романах Достоевского, всегда взрыв. Истерика. Провокация. «Противоположный пол паразитирует на душе», вкалывая в нее избыток реальности. «Расставаться красиво» - эвфемизм. Все равно плакать, стенать, обижаться. Негодовать. Было. Прошло. А что было? Неизвестно. Переписывать бессмысленно. Хочешь снабдить скорбь историей? Переназвать? Играть в языковые игры? Искать «порядочное» название боли? Невозможно сделать аполлонически правильным, классически выстроенным разлив чувств, выплеск боли. Как если бы Давид или Энгр написали приезд Настасьи Филипповны в дом Иволгиных. Знать, что будет больно. Будет расставание. Всегда. И жить вполне. По-полному. Сполна. В роскоши сиюминутности. Наслаждаясь моментом. Мой бывший (как странно писать «мой») стал рисовать. Линия слабая. Зато колорит: переплавленная рыжина, хорош необыкновенно. «Всякое завороженное существо подвергается уподоблению». Значит, я знала, что это в нем есть?! И это меня привлекало. А теперь это осуществилось без меня. Сожалею ли? - Наверное. Кажется, именно я стояла у истоков его увлеченности живописью. Сколько разговоров, выставок, встреч! И родилось ныне. Теперь. После. Значит, так. Это было. Теперь есть иное. Мы другие. Прежних нас нет. Невозможно вернуться в прошлое. Что делать? Жить. Собой настоящей. Своими нынешними чувствами. Желаниями. Надеждами. «Прошедшее впивается в настоящее, словно в жертву». А я становлюсь скульптурным шедевром, который нельзя съесть. Шучу, конечно. Но у меня есть выбор, кем быть. Жалкой жертвой, отвязной стервой, истеричной плакальщицей или… собой. Поупражняться в собственном совершенстве. «Всякий образ утоляет голод»… Вообразим? Преобразимся? Выразимся точно? Выбор есть»