Свидетельствую … Агрессия в обществе возрастает. Нетерпимость растет. Поиск врагов набирает силу. Несколько десятков людей, в основном девушек и женщин, вышедших на митинг против гомофобии, встретили оскорблениями, дымовыми шашками, проклятиями…. Православные за оцеплением стояли с иконами и грозили не только карами небесными, но и насилием. Крепкие молодые люди, некоторые в масках, с натянутыми капюшонами, в черных майках с желтыми человечками, радовались, унижая. Они были возбуждены и готовы к нападению. Их разрумянившиеся лица, часто облизываемые губы, расширенные зрачки проявляли неподдельный интерес. Почти страсть. Им хотелось дотронуться до тех, кто внутри, прикоснуться к ним. Они тянулись, пересекая границы загона. Много говорили. Шутили скабрезно. Жесты подчеркнуто сексуальны. Рядом по зеленым газонам бродили женщины, дети… Митинг стоял со своими беззащитными шариками в выгородке из желтых металлических прутьев, и лица здесь были совсем другие. Университетские, что ли. Протест был против мракобесия, скудоумия. За науку, разум, понимание, терпение, толерантность. Кто- то в белом подходил к заграждению и пытался говорить, но его оскорбляли. Всем известный депутат в черном обвинял собравшихся в педофилии и утверждал, что именно педофилы и есть друзья митингующих. Да и они «сами такие же»… Те, кто были внутри, пришел «за» пониманием. За Диалог. Совместность. Те, кто был вне, протестовали против преступников, маньяков, педофилов. Против особенностей сексуальных культур, многообразия мира, религий и убеждений в нем. Каждая группа говорила о своем. Разделяло главное, как казалось, особенности сексуальных практик. Приватной, частной жизни. Которая может быть интересной, только участвующим в ней. Было страшновато. Не только от узости места. Загона. Но и от того, что те, кто стоял вне выгородки, реально готовы были жечь, бросая камни и шашки. Они знали, как жить всем и каждому. Они судили. И брали на себя роли не только прокурора, но и палача. Не разбирали лиц, убеждений, аргументов. Их подстегивало опьянение безнаказанностью, самодовольностью, клише. Они не готовы рассуждать, вслушиваться, вступать в диалог. Удивило, что люди, считающие себя верующими, призывали к насилию, ссылаясь на Новый завет. Лица их были отстраненны и экстатичны. Хотя лукавлю: знали ли они о Новом завете? Вряд ли. Но бога как карающую длань поминали часто. Вспомнился кадр из «Зеркала» Тарковского: китайцы ломятся с книжечками Мао на наших пограничников. Лица пусты и опрокинуты. Милиция в полном боевом облачении стояла между и, как кажется, испытывала неловкость… Я думала: «Вот это мой город. Моя страна. Мои соотчичи…»