«… И зачем медицина? Моему нежно любимому доктору, Машке, Галочке, и всем страждущим. И зачем медицина? Заговаривание слабостей? Объяснение нашей боли вещами, стоящими так далеко от нас: химией, сцепками нейронов… Где я и где нейрон?! Тем более их такая бесова туча – не уследишь Конечно, в последней немощи поползешь и к сдобной гинекологине, выпрастывающей струей, как метящий свою территорию гиббон, все свои стереотипы, заблуждения, клише, и к уснувшему среди крошек козинаков в собственной шее урологу, который тут же попросится в гости, к раздраженному эндокринологу, обессиленной воплями диабетиков… Что они знают о жизни, если не справляются с собой? С своей? Или те еще, скрывающиеся за непонятного назначения коробкАми приборов. Они боятся вопросов и скрываются за толстыми стеклами и отчуждением цифр, графиков, диаграмм. Что это я приличном обществе – о больном?! О наболевшем. Фармакология. Продажа индульгенций. Каждая таблетка – мелкая гарантия мелкого же иллюзорного рая. Физиотерапия. Поглаживание расслабленного Эго. Массаж – восполнение удовлетворяющих нас интимных ощущений. Что там еще? Сдача анализов? – Выписывание пропуска к индульгирующим, выстраивание их пьедестала, к которому поползем скопом при невозможности терпеть. Что знаю? Боль придумана социумом, культурой для обозначения… Чего? Нехватки, переизбытка, дискомфорта, неумения приспособиться, пустого «нет» окружающим, зова о прикосновении, поглаживании, возвращении в детство Как избавляемся от шелухи предписаний что чувствовать? См. защиты в психологии. • Проецируя: «у N. болИ, у M. болИ, а у …(подставьте собственное имя) не боли». Давняя магическая практика. Помогает. • Наделяя своими качествами других: «понаехали, черные, чужие, грязные, испортили страну, город, душу…» • Веруя в таблетку, тетеньку – дяденьку, лучше - дедушку – врача, в химические формулы, гены, наследственность, рок, судьбу… • Искупая грехи свои, чужие, мира • Превращая в хэппеннинг: Фрида Кало регулярно делала операции, привлекая дополнительную дозу наркотика внимания. Опыт патоса – часть образа художника – романтика, начиная с XVIII века, наносящего сам себе раны. О, русские в этом большие спецы! Великая русская литература вертится вокруг альгодицеи; сатира – причинение боли, ставшее искусством. Боль опрокидывает нас в собственное тело, но это поглощенность ощущениями, избыточность витальности характерна для творчества; г-жа P., сообщая общественности о результатах анализов, включая в бесконечные обсуждения титров. А что такое титр? Условность. Договорились: дол сюда – норма, дальше – болезнь. А о чем и с кем договаривались, когда не было титров? С внутренностями животных, полетом птиц, жертвой, б-ми, жрецом, главным визирем, женой… дальше составляем завещание, «ныне отпущаеши»… Весь этот громадный институт – медицина выстроен, чтобы оградить нас от разговора с собственной плотью, отдалить от себя, контролировать и властвовать. Пусть не над душой, хотя кто знает, то пускай бы над этой невозможно отвратительной (тоже выучка: дети либеральны к любым физиологическим отправлениям, порог боли, как и отвращение с возрастом повышается, как и чувствительность к ним), чреватой неожиданностями, своей цикличностью… (как назвать?) физиологией? Боль – механизм подчинения и контроля, средство насилия. Что делать? Терпеть. И все? Пока терпишь, поймешь, где растянуться, где сжаться, где согреть, что охладить. Да и всю неправоту собственную переберешь. Покаешься. Скорее, подумаешь , как исправить. Посмотришь на жизнь из дали небытия. Другие масштабы. Другие ценности. Боль - это еще и опыт «не могу». Как это стать беззащитной? – Довериться. Стать дитятей. Мне это особенно близко: трудно быть пассивной, бездеятельной, в течении. Предел боли – откровение. Медицина полностью противоположна психологии. Голубушки поделили территорию: тебе - тело, тебе – душу. Психотерапия мечется между: «А мне-то что?» Человек «растащенный по ящичкам глаз, ушей и губ» более контролируем, более подчиняем власти. А связь, контакт – позитивны, реальны, избирательны и … подвержены сбоям Нет ничего более антипсихологичного, чем прием у районного врача. Какой там рапорт, какое там выслушивание исповеди! Заполнение клеточек. Совпали клетки – диагноз – таблетка – нож – облучение. В любом порядке. Какое сострадание? Конвейер построен на обесчуствливании. Они, бедолаги, тоже страдают: искали лучшей доли в чужих землях со своими троечными зачетками, а тут мизерная зарплат, дурные условия, песок на полу, бесконечная лава безнадежных старух, стресс, переизбыток страждущих и собственные проблемы соревнования у кого что круче (так выучивают). Как лечить да и зачем. Эвтаназия. Помощь в умирании. Философия медицины, ау! Или – караул! Только в медицинский кабинет и припрешься со своей болью. Куда еще? В исповедальню? К гуру? Медицина создает из нас пациентов (лат. patiens — терпящий, страдающий), а потом их же и лечат. До смерти. Есть еще факиры, заклинатели змей – тренеры фитнеса, пилатеса, etc. Эти кубики, мышцы, рельефы – не такие же знаки статуса и индульгенция»с нами это не случится, это случается не с нами». Вранье. Только с нами. Страдание. Боль. Болезни. Смерть. Поэтому пока улитка ползет по мокрому от протеков порогу, пока хоть как-то удается вздохнуть, терплю. Это моя жизнь. Другой нет. Скорлупа грудной клетки вздумается. Птице в ней тесно. Скоро взлетит…